19.12.2012

Анжелина Швачка: «От конфликтов и споров портится голос»

Прима Национальной оперы Украины — о любви к своей профессии, театру и людям, которые его населяют

Партию Кармен народная артистка Украины спела более
150 раз

Справка «2000»

Анжелина ШВАЧКА

Народная артистка Украины. Обладательница Гран-при
Международного вокального семинара (Бург-Бесков,
Германия, 1997г.), лауреат конкурсов имени Мариям Хэйлин
(Хельсинки, 1999), Клаудии Таев (Таллинн, 2006),
П.Алчевского (Алчевск, 2000), Бюль-Бюля (Баку, 2001).
Дипломант Международного конкурса П.И.Чайковского
(Москва, 2002).

Закончила Национальную музыкальную академию Украины
имени Чайковского (1997г., класс Галины Туфтиной).
С 1993г.— солистка Национальной оперы Украины
(меццо-сопрано).

Репертуар певицы включает несколько десятков оперных
партий, в их числе: Марина Мнишек («Борис Годунов»
Мусоргского), Любаша («Царская невеста» Римского-
Корсакова), Амнерис («Аида» Верди), Эболи («Дон Карлос»
Верди), Ольга («Евгений Онегин» Чайковского), Анжелина
(«Золушка» Россини), Сузуки («Мадам Баттерфляй» Пуччини),
Кармен («Кармен» Бизе) и мн. др.

Снялась в роли Екатерины ІІ в художественном фильме
«Запорожец за Дунаем» (по одноименной опере Гулака-
Артемовского).

Вместе с труппой Национальной оперы Украины (НОУ) и
как приглашенная солистка неоднократно выступала в
России, Японии, Италии, Франции, Германии,
Нидерландах, Швейцарии и других странах.

Вместе с солисткой НОУ Ириной Семененко подготовила и
показала зрителям шесть концертных программ, включавших
как популярные, так и малоизвестные образцы камерного
вокального искусства (романсы, авторские и народные
песни и т. д.).

Мечтает спеть на сцене Сиднейского оперного театра.

Светлана НАКОНЕЧНАЯ

В философии есть такое понятие — катарсис (от древнегреческого «возвышение, очищение»). Это слово как нельзя лучше подходит, чтобы описать состояние, в котором я пребывала после камерного концерта двух оперных примадонн — народной артистки Украины Анжелины ШВАЧКИ (меццо-сопрано) и заслуженной артистки Ирины СЕМЕНЕНКО (сопрано).

Кроме замечательного пения, меня (да и остальных зрителей, думаю, тоже) поразила удивительно теплая атмосфера, царившая в тот вечер в Колонном зале Национальной филармонии. По всему ощущалось, что на сцене выступают не просто две прекрасные певицы, а близкие по духу люди, понимающие друг друга с полуслова-полувзгляда. И ведущая концерта подтвердила догадки зрителей, подчеркнув, что Анжелина и Ирина дружат уже много лет.

Согласитесь, крепкая женская дружба — явление довольно редкое. Тем более в мире искусства с его ярко выраженным индивидуализмом и постоянной борьбой за место под солнцем. Или, может быть, все эти разговоры о коварности нравов закулисья — не более чем миф? Именно с этого вопроса я начала интервью с Анжелиной Швачкой — обладательницей шикарного меццо-сопрано и одной из самых артистичных солисток Национальной оперы.

«На камерной сцене ты перед зрителем как на ладони»

— С Ирой Семененко мы не просто подруги, а почти родственницы — она крестила моего сына, — рассказывает артистка. — Конкуренции между нами нет и быть не может. И не только потому, что у сопрано и меццо-сопрано абсолютно разный репертуар. На мой взгляд, бороться за славу, переживать, что кому-то из коллег принесли на пару букетов больше и чаще крикнули «браво», — это удел нищих духом. Если Бог наградил тебя голосом, то ты уже в числе избранных. Так неси свой талант гордо, как флаг, и не опошляй профессию. Считаю, чем талантливее человек, тем меньше в нем желания строить козни кому-то. Лично я умею радоваться успехам коллег. Всегда готова помочь и поддержать молодых певиц советом и добрым словом.

— Возвращаясь к вашим взаимоотношениям с Ириной Семененко. Как я понимаю, среди оперных певцов творческие союзы, подобные вашему дуэту, встречаются нечасто.

— По крайней мере в нашем театре другого такого дуэта нет. Вообще камерное пение имеет ряд особенностей. Во время оперного спектакля в случае чего всегда можно «спрятаться» — за декорациями, партнерами, оркестром. А в зале филармонии ты перед зрителем как на ладони... Наш с Ирой дуэт уникален тем, что мы не просто переносим на камерную сцену свой оперный репертуар, а каждый год готовим абсолютно новую программу. Любим экспериментировать. Так, в нашем репертуаре есть много произведений, которые прежде дуэтом никто не исполнял. Например, знаменитый «Днепровский вальс». Или украинская народная песня «Глибока кирниця»...

Как вы знаете, в дуэте первый голос — практически всегда ведущий. В этом смысле лидер у нас — Ира. Она большей частью подбирает репертуар, я пишу подголоски к песням, а потом вместе композиционно выстраиваем программу, придумываем мизансцены... Нашей с Ирой дружбе столько лет, что ей никакие проверки не нужны. У нас и вне театра хватает общих увлечений. Например, мы обе очень любим украинский фольклор — собираем старинные рушники, вышиванки. По возможности ездим на все этнофестивали и пляшем там до упаду. (Смеется.

— Кстати о танцах. В представлении многих опера это антипод балета. Там — движение, здесь — монументальность и статика. Все балетные — кожа да кости, а оперные певцы и певицы в большинстве своем — люди отнюдь не худенькие. Но у вас очень стройная фигура, вас приятно не только слушать, но и лицезреть на сцене. Получается, распространенное мнение, что «оперного певца должно быть много», не имеет под собой почвы?..

— В молодости я вообще была худю-ю-ющая, как тростинка. Мой педагог в консерватории, знаменитая меццо-сопрано Киевской оперы Галина Афанасьевна Туфтина постоянно говорила: «Анжелина, тебе надо поправиться. Чтобы голос звучал лучше, нужно много тела». Раньше действительно все оперные примы были внушительных размеров. Но сейчас ситуация изменилась. Хотя дело, думаю, не столько в фигуре, сколько в артистичности певца. Ксожалению, оперных певцов, которые умеют и петь, и играть на сцене, не так уж много. Я себя без ложной скромности могу отнести к этой категории. Когда выхожу на сцену, для меня важно не только хорошо спеть, но и создать образ, показать характер героини, открыть ее внутренний мир. А красивая внешность, фигура — для оперной певицы это, конечно, большой плюс.

«Поездкам на мопеде предпочла консерваторию»

— Балетные своей профессии учатся с раннего детства. А вы когда поняли, что хотите быть именно оперной певицей?

— С выбором профессии у меня была довольно интересная история. Я закончила Днепродзержинское музыкальное училище по специальности хормейстер (сама я родом из Днепропетровска). Но в силу малости лет к самостоятельной работе с коллективом тогда была еще не готова. Помню, на учебной практике мне сначала достался детский хор, состоящий из шестилеток, и я попросту не знала, как с ними общаться. Потом дали ребят постарше, почти моих ровесников. Понятно, что меня они всерьез не воспринимали — заигрывали, отпускали шуточки. В общем, к окончанию училища я была на распутье.

А тут еще папа подкинул дровишек в костер. Когда дома обсуждалось мое будущее, он невзначай так говорит: «Анжелина, тебе не обязательно работать именно с детьми. Можно, например, руководить народным хором в каком-нибудь селе рядом с Днепропетровском. Будешь ездить на работу на мопеде, я тебе куплю шлем». Сейчас я понимаю, что он шутил. Но тогда испугалась. Особенно когда представила эту картину: лето, жара, вокруг колосятся поля, и я еду по проселочной дороге на работу в каске на голове.

К сельским коллективам я отношусь с огромным уважением, собираю записи с аутентическим пением, но руководить бабушками в сельском клубе на тот момент была не готова. (Смеется.) Одним словом, папина идея с мопедом и каской мобилизовала во мне желание во что бы то ни стало продолжить музыкальное образование. И я усиленно начала готовиться к поступлению в Киевскую консерваторию на вокальное отделение. Ведь я с детских лет постоянно солировала в различных детских коллективах.

— Поступили легко?

— Абсолютно. Не было ни блата, ни дополнительных занятий с преподавателями консерватории. Со мной лишь занималась мой педагог по вокалу из музучилища Леонида Сергеевна Градосельская. Кстати, я не единственная ее ученица, сделавшая карьеру оперной певицы, — ученики Леониды Сергеевны сегодня поют во многих театрах мира, в том числе и в нашем. К примеру, Татьяна Пиминова. Мы с ней, кстати, исполняем один репертуар.

— Знаю, что ваша карьера в Национальной опере началась еще во время учебы в консерватории...

— Да, уже на первом курсе стала выходить на сцену главного театра страны. Но несколько лет пела в основном партии типа «кушать подано, кушать забрано». В те годы вот так с ходу прорваться на первые роли в театре было невозможно. Сейчас молодым в этом смысле гораздо легче. Если приходит из консерватории вокалист, у которого есть голос, внешность, харизма, ему сразу дают возможность показать себя. И я считаю, это правильно. Талант нужно поддерживать.

«В родном театре даже сцена пахнет по-особому»

— В вашем репертуаре несколько десятков оперных партий. Но для многих вы в первую очередь ассоциируетесь с образом Кармен. Это ваша любимая роль?

— Скажем так, Кармен — моя визитная карточка. Партию Кармен я спела больше 150 раз. В этом образе выходила на сцену многих театров, в самых разных постановках. Помню, в Большом театре пела в современной постановке, где по задумке режиссера Кармен исполняет всю арию, сидя на стуле и высушивая мокрые волосы полотенцем. Лично мне гораздо ближе классическое воплощение оперы Бизе. Да и для большинства зрителей Кармен — это прежде всего страсть, огонь, танец...

По правде говоря, мне не очень нравится, когда события всемирно известных опер переносятся в наше время. Мне кажется, в этом даже есть какое-то неуважение к композитору, который своих героев поместил именно в ту историческую эпоху, а нынешние режиссеры облачают их в кроссовки и джинсы. В конце концов, людей в джинсах мы и так каждый день видим на улице. Кстати, мода на авангардные постановки в Европе постепенно идет на спад.

— В классических операх обычно задействовано огромное количество артистов, реквизита, декораций. И наверняка возникают нестандартные ситуации — не туда опустился трон, «заел» занавес и т. д. Как справляетесь с экстримом?

— Да, чего-чего, а экстрима в нашей профессии хватает. Помню, в Казани во время исполнения Хабанеры мне приходилось падать с приличной высоты спиной назад, где меня подхватывали подпевавшие мужчины из хора. И так страшновато было, а тут еще ребята за спиной подшучивают: «Ну что, сегодня ловим или нет?» А еще в той же сцене, по задумке режиссера, нужно было во время исполнения арии подниматься по подставленным крест-накрест рукам хористов, как по лестнице. Тоже задача не из простых...

Что касается проблем с занавесом, они могут возникнуть когда угодно. Хуже всего — когда подняли раньше времени и ты еще не стоишь на своем месте. Бывает, занавес «заел» посередине — тогда на ходу импровизируешь, делаешь все, чтобы зритель не заметил оплошности. Вообще я люблю ситуации «с повышенным адреналином». С удовольствием откликаюсь на предложения попробовать себя в чем-то новом. Так, пару лет назад пела в масштабнейшей постановке «Аиды» — на знаменитом парижском стадионе «Стад де Франс» в присутствии 85 тысяч зрителей. Ставил спектакль очень модный на Западе режиссер Шарль Рубо. Не скрою, мне было лестно, что он пригласил именно меня. Он мне сказал: «Мне нужна не просто хорошая певица, но и соответствующая внешность».

Я пела Амнерис, а Аиду исполняла одна из лучших сопрано мира — темнокожая американка Адин Аарон. Спектакль получился просто грандиозный. Потрясающие декорации, фантастические костюмы, максимально приближенные к той эпохе. И даже животные были задействованы. Представляете, выезжает колесница, запряженная лошадьми, а в ней — Радамес! Очень впечатляла колонна эфиопских пленников-рабов из 800 темнокожих танцоров.

— Вы много поете в европейских театрах как приглашенная солистка. Перебраться в Европу насовсем желания не возникало?

— Когда у тебя семья и двое детей, осуществить это не так-то просто. Это во-первых. А во-вторых, я настолько люблю наш киевский театр... Может, это звучит пафосно, но даже сцена здесь для меня пахнет по-особому. Всякий раз, когда прихожу в театр после длительного отсутствия, ощущаю трепет и волнение. У меня уже выработалась привычка — в день спектакля обязательно прихожу в театр чуть раньше. Иду на сцену, смотрю, как расставляются декорации, переговариваются рабочие — все готовится для рождения чуда...

Точно так же после спектакля — уже переодевшись, с охапками цветов, проходя через сцену, не забываю поблагодарить весь персонал. Помню, как-то один из рабочих мне сказал: «Нам так приятны ваши слова. Ведь большинство артистов обычно проходят мимо и даже не здороваются».

Про Джоли и Золушку

— С костюмерами, наверное, еще более тесный контакт. Ведь процесс облачения в театральный костюм порой сложнее, чем экипировка космонавта.

— Приведу только один пример. Вопере «Золушка» Россини перед исполнением финальной арии у меня есть ровно одна минута на переодевание. Мне помогают пять костюмеров. Одна надевает нижнюю юбку, вторая — платье, третья — перчатки, четвертая — фату, пятая — застегивает туфли. И уже я сама, если свободны руки, надеваю украшения. Все движения должны быть отработаны до автоматизма. В театре любая мелочь важна. И все люди (не только на сцене и в оркестровой яме, но и за кулисами) работают ради одного — чтобы спектакль удался и зритель получил наслаждение. Без зрителя театрального искусства не существует. Это картина может лежать где-то в каморке сто лет, и только потом, после смерти художника, ее увидят и восхитятся. А в театре зритель — самый непосредственный участник процесса.

— В опере «Золушка» главную героиню зовут Анжелина. Вас, часом, не в ее честь назвали?

— Меня иногда спрашивают: «Тебя назвали в честь Анджелины Джоли?» Нет, говорю, когда я родилась, Джоли еще и в проекте не было... (Смеется.) Анжелиной меня назвала мама. Более привычный вариант — Анжелика — ее не устраивал, поскольку навевал ассоциации с «Анжеликой — маркизой ангелов». Когда в нашем театре решили ставить «Золушку» и я, открыв клавир, прочитала, что главную героиню зовут, как меня, да еще и голос соответствующий — меццо-сопрано, то сразу сказала: «Эта роль — моя».

— «Золушка» в Национальной опере, насколько я знаю, идет довольно редко.

— Просто это очень сложный спектакль. Партия Золушки требует отдельной подготовки и особой колоратурности голоса. Выучить ее было чрезвычайно трудно. Уже одна толщина клавира «Золушки» любого может повергнуть в шок — огромнейший по объему музыкальный материал. Когда меня спрашивают, какое качество после наличия голоса обязательно нужно оперному певцу, я говорю: «Память и интеллект». Причем память не только музыкальная, но и сугубо информационная — нужно помнить и ноты, и текст, а также где, когда и как стать на сцене.

Конечно, в процессе репетиций многое доводится до автоматизма. Кстати, у голосовых мышц, как и у любых других, есть память, и это один из самых крепких видов памяти. Разучив партию, забыть ее невозможно. Другое дело, что физические возможности голоса отнюдь не безграничны.

«Распевать рулады дома — окружающих не уважать»

— Есть ли у вас свои секреты ухода за голосом, чтобы он всегда звучал?

— Голос — хрупкий музыкальный инструмент, и он требует очень бережного обращения. Сразу говорю — сырых яиц я не пью: от гоголя-моголя скорее сальмонеллез заработаешь, а не волшебное звучание. Пища и питье очень влияют на голос. Я, например, обожаю семечки, но они раздражают слизистую горла, поэтому ем их только во время отпуска. Нужно ограничить соленое, острое, холодное. Алкоголя — по минимуму. С курением тоже все понятно, хотя многие оперные певцы курят, но я, слава богу, не из их числа. Также для меня большое значение имеет здоровый сон. Уже давно заметила: если накануне спектакля спала меньше девяти часов, голос звучит хуже.

И еще одно мое личное наблюдение. Голос не терпит конфликтов и споров. А вступать в препирательства с кем бы то ни было перед выходом на сцену для певца просто недопустимо. В день спектакля я вообще стараюсь говорить минимально. Хотя это и не всегда удается, ведь маленькому ребенку не скажешь: «Молчи и не задавай вопросов».

— Поете ли вы дома? И как на это реагируют соседи?

— Есть оперные певцы, которые разучивают партии дома. Но я такого не понимаю. Ведь это же настоящий ад для окружающих — в первую очередь даже не для соседей — для людей, которые живут с тобой в одной квартире. Нет, у меня вся работа проходит в театре. Пользуясь случаем, хотела бы поблагодарить моего постоянного концертмейстера Константина Ивановича Фесенко, который «вылизывает» со мной буквально каждую нотку. Ведь прежде чем предстать перед дирижером с готовой партией, певец обычно несколько месяцев разучивает материал с концертмейстером. Дома работа над ролью тоже ведется, но теоретическая. Кстати, весьма полезно «пропевать» произведение молча, в уме — при этом и память тренируется, и ты свыкаешься с образом...

— Хотели бы видеть оперными певцами своих детей?

— Ну, об этом говорить пока еще рано. 10-летний сын Александр учится в музыкальной школе — играет на гитаре и фортепиано. Дочке три года, но она уже тоже «в курсе». Ячастенько беру Аню на репетиции и уроки в театр, а она, наслушавшись там всяких арий, дома начинает давать настоящие концерты. Я не против того, чтобы дети стали вокалистами. Были бы талант и желание...

Светлана НАКОНЕЧНАЯ Данная статья вышла в выпуске №51 (635) 21 — 27 декабря 2012 г.